Форум сайта братства во имя священномученика митрополита Владимира.

Во времена французской революции и владычества Наполеона протестантизм вдруг изменил свои прежние воззрения. Его сторонники увидели, какие многочисленные разделения принесло их реформаторское движение и, казалось, осознали свое opinio erroris. Прежнее свободомыслие, с которым протестанты толковали библейское учение, разнообразие и пестроту «богословских» суждений теперь сменила идея о конфессиональном единстве, при чем либерализм проповедывался по отношению ко всем христианским исповеданиям, в том числе и к ненавистной им римской церкви.

Что же побудило протестантов к таким переменам во взглядах? Этот вопрос долго оставался загадкой, пока не были обнародованы документы некоего религиозно-философского мистического общества, в которых говорилось, что объединение религий необходимо для их полного уничтожения. «Нам нежелательно будет существование другой религии, кроме нашей…, – писали представители тайной масонской организации, – поэтому мы должны разрушить всякие верования. Если от этого родятся современные атеисты, то, как переходная ступень [к масонству], это не помешает…» [1].

Таким образом внедрение в епископат англиканской церкви членов этого тайного мистического общества явилось началом объединения религий и предпосылкой новой реформы, ядро которой, по оценке самих же протестантов таилось «во вражде против Божественного Откровения, против заповеди и порядка Божия...» [2].

В результате, кроме существующих в Англии «высокой» и «низкой» англиканских партий-церквей, в начале XIX века появляется третья партия – «широкая церковь» (broad-churchmen). Эта партия впоследствии разделилась на две: «положительных» и «отрицательных». Последние ставили пред собой цель – разрушить средостение не только между христианскими исповеданиями, но и между иными верованиями, в том числе и нерелигиозными идеологиями.

Опираясь на новейшие открытия вошедшей в моду научности, последователи «широкой церкви» дерзко сверяли с ними Библейские повествования, подрывая тем самым авторитет истинности Священного Писания и делая его как бы зависящим от хамелеонообразной безбожной науки. «Каждый из них, имея "свой топор" (т.е. свой взгляд. авт.), – писал Генстенберг, – гнал других из заповеданного леса Писания, чтобы самому рубить на просторе» [3]. Это движение из Англии перекинулось в Германию, а затем охватило и весь Запад, получив название рационалистического.

Нововведенная наукообразность английского и германского богословия усилила и без того нездоровое соперничество западных богословов и вылилась в стремление каждого выделиться из общей массы оригинальностью и витиеватостью своих частных мнений. Новейшие открытия естествознания влили свежую струю богопротивного суесловия в фривольные толки протестантов. В их сочинениях теперь прочно обосновались либерализм и рационализм, которые часто противопоставлялись друг другу, но имели единую тайную цель – разрушать всякое верование и распростарнить идеи атеизма. Протестанты обсуждали просто кощунственные темы. Например, писали целые трактаты, пытаясь доказать, что Христос был женат и даже имел детей по плоти.

Подобные темы приводили в восторг многих невежд, порождая страстное любопытство к новейшим «познаниям». Зная, что интеллигенция как сословие может серьезно повлиять на формирование общественного мнения, к середине XIX века ожидовленные протестанты, как семь лютейших бесов, набросились на православное догматическое учение. При этом отсутствие скрупулезности проверки достоверности «новооткрытых научных фактов» давало рационалистам повод смело подгонять научные изыскания под свои бредовые идеи, не пренебрегая и явно грубыми deformatio.

Часто, чтобы разрушить более или менее консервативные взгляды определенных групп людей и привлечь их на сторону либералов, неопротестантские богословы из тайного мистического общества начинали якобы активно защищать фундаментализм, как бы объявляя непримиримую войну рационалистической науке. А своими нарочитыми нелепостями в суждениях и несуразными жалобами властям умышленно настраивали передовую интеллигенцию против консерваторов и, вызывая неприязнь у ревнителей старых взглядов, склоняли их этим к либеральным воззрениям.

Так, в 1829 году немецкий богослов Герлах обратился в министерство просвещения Германии с провокационной жалобой на «неумеренное свободомыслие» ученых Гезениуса и Вегшайдера, что вызвало возмущение в интеллигентных кругах Германии и дало повод обвинить Герлаха в наушничестве. Министерство же заняло нейтральную позицию по данному вопросу и ответило, что не имеет никакого права вмешиваться в исследование богословских доктрин.

Тем временем новейшие «открытия» все чаще стали склоняться к явному отрицанию Божественных истин. Опираясь на бесплодную наукообразную смоковницу естествознания, рационалисты настолько увлеклись социологией, что стали представлять серьезную опасность для всего западного мира, распространяя идеи революции и построения атеистического общества.

Один из крупнейших идеологов развития протестантского принципа Шлейермахер писал в то время своему последователю Люкке: «Если Вы посмотрите на современное состояние естествознания, как оно все больше и больше охватывает своими наукообразными исследованиями весь мир, то что тогда можете предчувствовать насчет будущей участи? Не хочу сказать – богословия, а нашего евангелического христианства? Мне сдается, что нам придется отказаться от многого, о чем привыкли мыслить как о чем-то неразрывном с сущностью христианства… Наши новозаветные чудеса, я уже не говорю о ветхозаветных, рано или поздно падут снова, как во времена ветреной энциклопедии, от мнимо лучших и несокрушимых оснований науки… Что тогда выйдет?… Я не доживу до того времени и могу умереть спокойно, но Вы, мой друг, и Ваши сверстники, что вы тогда станете делать? Разве окопаетесь за своими богословскими положениями и допустите, чтобы наука вас блокировала?...» [4].

Время, о котором писал Шлейермахер наступило гораздо раньше. Уже в начале сороковых годов XIX столетия нападки науки на христианство с необузданной и страстной критикой достигли таких размеров, что в западных странах не на шутку испугались. В центрах государственной и религиозной власти поспешно были приняты законодательства – Coalition der conservativen Interessen (= «Коалиции консервативных интересов»), которые давали право считать законными вероисповеданиями в Германском союзе и Риме лишь взгляды, согласные с римо-католическими и лютеранскими символами и определениями.

Рационалисты же, не желая следовать этим законам, утверждали, что после Рождества Христова, примерно с IX века, христианство изрядно запуталось, и без естественных наук разобраться в нем просто невозможно. По их мнению, только богословы, просвещенные светом новейших открытий, способны отыскать истину и разработать новое «точное» богословие, экзегетику, антропологию и прочие догматические и социальные концепции. Все же, что не согласуется с новейшими научными открытиями, они требовали отбросить, как ошибочное.

Богословы-новаторы действовали по заранее определенному плану. Они следовали за научными открытиями, оставляя и порицая все неугодные науке догматы, доходя порой до обнародования своих масонских идей. Так, немецкий профессор богословия Баумгартен, говоря о новых государственных законах Германии, сказал: «Они послужат поворотным пунктом от христианского мрака к свету будущей культуры» [5]. Нельзя не согласиться с тем, что эти слова более подходят служителю антихриста, чем профессору христианского богословия.

«Мы требуем конечного убеждения, – говорили реформаторы, – на неопровержимых аргументах (es so ist). Мы ищем не веры, а уверенности, и, разумеется, эта уверенность не падает с неба в виде откровения. Мы должны ее выработать в живом союзе с той силой, которая у нас ее оспаривает – силой науки» [6].

Новое «научное» богословие Запада не желало остановиться на «да, это так (amen, ainsi soit-il, so sei es)», но продолжало поиск оригинальных, сенсационных «открытий» в области прописных истин христианства, представляя его как чисто историческое явление: протестанты подвергли сомнению время существования вселенной, заменив семь тысяч лет на миллионы; опровергли времясчисление от рождества Христова, отняв четыре года. Одним словом разрушали все, что можно было разрушить.

Основную цель богословия реформаторы теперь видели в том, чтобы «понять религиозную жизнь духа, пробужденную Христом, объяснить ее психологические и антропологические законы, насколько это возможно при современном состоянии науки и, таким образом, способствовать ее дальнейшему развитию» [7].

Произошла грубейшая подмена. Рациональная наука умышленно была поставлена на разрушение религии. Если прежде она служила для богословия своеобразным «зрением», рассматривающим премудрость сотворенного мира, то теперь, «в свете новейших открытий», научность в богословии превратилась в похотливую блудницу, оставившую всякий стыд. Используя протестантизм как «строительный материал» для дальнейшего объединения мира, масонство насаждало либерализм, который постепенно проник и в восточное богословие.

Theology liberatio (= Теологический либерализм) представляет собой оправдание искаженной истины, догматическую и каноническую свободу, способствующую идее объединения всех религий названной в начале ХХ века греческим словом – экуменизм. Проникновение его в православное богословие породило недоверие к учению святых отцов, свободомыслие и излишнюю снисходительность в отношении верных к иноверным и еретикам.

Экуменизм – экклесиологическая ересь. Уже с первых веков Православная Церковь вступает в борьбу с ересями экклесиологической направленности. Египетский философ Ормус (46г. по Р.Х.) – родоначальник ормусианской ереси – считается основоположником религиозно-мистического общества розенкрейцеров [8], образовавшегося в Германии в XVII веке. Он утверждал, что языческие и христианское верования имеют единую основу и одинаково служат Творцу и потому проповедовал учение как бы «надязыческое» и «надхристианское», пытаясь объединить необъединимое [9]. В связи с этим розенкрейцеры открыто показывали свое уважение к Библии, и даже приносили на ней клятву верности.

Одним из представителей религиозного либерализма был и знаменитый Ориген, пытавшийся соединить учение реинкарнации [10] с христианским учением о душе. Желая примирить весьма распространенные в его время восточные оккультные понятия с иудео-христианской психологией, Ориген учил о предсуществовании душ. Он утверждал, что души, прежде рождения людей, пребывают в определенном для них месте. Обходя молчанием принципиальное различие между языческими представлениями о многократных воплощениях души и истинным православным учением о зарождении души в момент зачатия, Ориген давал повод считать учение христианства якобы тождественным языческому учению.

Ориген был предан анафеме как еретик на Пятом и Шестом Вселенских Соборах. Среди его нечестивых воззрений есть еще учение о том, что все люди, независимо от их вероисповедания и образа жизни, в конце- концов спасутся. Такое представление вполне устраивает масонов и всячески ими поддерживается, ибо способствует внедрению в сознание масс идеи объединения мира. Поэтому новейшее протестантствующее богословие представляет Оригена учителем Церкви, обвиняя Пятый и Шестой Вселенские Соборы в ошибочности анафематствования Оригена.

Еще одним либералом и поборником объединения с еретиками был Константинопольский Патриарх Несторий, анафематствованный на Третьем Вселенском Соборе (431 г.). Оправдывая свое еретическое изобретение, Несторий писал: «Я впутался в это [дело] по совершенной необходимости, когда Святая Церковь разделилась, и одни говорили, что Марию должно называть человекородительницей, а другие, – что Богородицей. Дабы не погрешить в одном из двух, то есть дабы бессмертного не присоединить (к смертному), либо, привязав к себе одну партию, не потерять другой, я придумал называть ее Христородицей» [11].

Однако такие, на первый взгляд добрые стремления жить в мире с еретиками, всегда приводили лишь к разрушительным последствиям. Надо сказать, что в Англии уже в XII веке существовал обычай: регулярно приглашать мастера тамплиеров в королевский парламент, поскольку он считался главой всех аббатств и прочих религиозных обществ на территории королевства.

Все это в конце концов привело к открытой проповеди антихристианских масонских идей в протестантском богословии. «О христианстве у нас теперь не может быть и речи», – писал Лагард в своем сочинении об отношении немецкого государства к богословию.

Англия по праву считается колыбелью масонства, она же породила и новое движение, получившее название экуменизм. Ожидая пришествия «мессии», масоны готовятся к приходу антихриста, о котором в их тайных протоколах говорится: «Царь иудейский будет настоящим папой Вселенной, [и] патриархом национальной церкви» [12]. то есть единой главой всех религий мира, – кроме Православной Церкви, о которой имеем обетование от Самого Христа, что врата адовы не одолеют ее (Мф. 16, 18).

Иеромонах Августин (Пантелеев)

Источник: Плоды экуменического древа

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Нилус С. А. Близгрядущий антихрист и царство диавола на земле. Сергиев посад, 1911, с. 61.

2. «Evang. Kirchenzeitung». June. 1861.

3. Нome conversation. S. P. 1876. c. 7.

4. Нome conversation. S. P. 1876. c. 6.

5. Там же, с. 9.

6. Там же, c. 8.

7. Там же, с. 11.

8. Их эмблемой были роза и крест.

9. Vincent, Histoire de l`anciene image, pp. 92 ff.

10. Языческое учение о переселении душ – повторных воплощениях душ после смерти.

11. Eusebius Scr. Eccl. et Theol.// Historia ecclesiastica. B. 7, сh. 34.

12. Близгрядущий антихрист и царство диавола на земле..., с. 162.

Rusfront.Ru