|
Внимание, сегодня нам на почту пришёл исправленный и дополненный вариант данного материала... Публикуем его полностью.
Апология «Обращения» Епископа Диомида от 17 июля 2008 года
(или попытка опровержения тезисов, имеющих хождение в народе)
Возражение оппонентов 1-е: «Нельзя поддерживать Епископа Диомида, поскольку его заявления не вполне созвучны церковным правилам; Владыка нарушает каноны».
Контраргумент: Можно полагать, что настало время икономии ― принципа выживания в экстремальных условиях путем временного отступления от полноты исполнения каноники и устава. Ведь то, что кажется правильным и абсолютным с внешней, чисто формальной точки зрения, совсем не обязательно таково на деле. В качестве исторической иллюстрации можно привести следующий пример. Однажды святителю Иоанну Златоусту стало известно, что епископ Эфесский занимается продажей церковных должностей. Он отправился в Эфес и сместил провинившегося, хотя канонически он не имел на это никакого права ― он был епископом, а не патриархом. Но святителя Иоанна не интересовала каноничность его поведения: он заботился об установлении справедливости и порядка (см. Мейендорф Иоанн, протоиерей. Введение в Святоотеческое богословие). Примечательно, что так поступил один из Трех Вселенских учителей и святителей, чей авторитет общепризнан и непререкаем.
Страдать буквоедством не всегда уместно. Иеромонах Серафим (Роуз) писал: «Мы уже сейчас живем в век онечестивившихся епископов, о котором предсказывал преподобный Серафим, и уже сейчас повсюду (особенно наглядно это в России), встречается скрытое в той или иной мере или явное неповиновение епископам, и это становится духовной необходимостью. Не каждый такой случай можно легко оправдать догматически или канонически".
Истинное Православие чуждо мертвому формализму, в нем нет слепого повиновения «букве закона», поскольку Православие ― это «дух и жизнь» (Ин.6:63). Посему нынешние боязливые восклицания вроде «Нужно справиться: четко ли соблюдает Епископ Диомид каноны?» ― признаться, не особенно трогают. Один из православных писателей изрек мысль, что, пожалуй, для утешения любителей канонов и икона антихриста будет в свое время написана с точным соблюдением последних.
Согласно «Курсу церковного права» протоиерея В. Цыпина, церковно-правовые нормы, выраженные в своде канонов, допускают историческую изменяемость. Понятия непогрешимости и неизменяемости не следует здесь отождествлять. Непогрешимое, боговдохновенное правило, принятое применительно к конкретной обстановке, может утратить характер действующей нормы только потому, что изменились обстоятельства, продиктовавшие его издание. Признание канонов непогрешимыми не ставит неодолимого барьера для церковного правотворчества в той области, которая уже регулирована правилами Соборов.
Возражают: «Ересь цареборчества соборно не осуждена». Встречный вопрос: что же подразумевается под словами завещанной нам Богом и праотцами грамоты Освященного Собора Русской Церкви ― полновластного духовного органа Земского Собора 1613 года: «[…] Кто убо не захощет послушати сего… то таковый… по священным правилам святых Апостол, и Вселенских Седми Соборов святых Отец, и Поместных, и по Соборному Уложению всего Освященного Собора, чину своего извержен будет, и от Церкви Божией отлучен, и Святых Христовых Таин приобщения… Всяк человек… кто пойдет против сего… Царь ли, Патриарх ли, да проклянется таковой в сем веке и в будущем, отлучен бо будет он от Святой Троицы». Священномученик Владимир (Богоявленский) писал, что существенные элементы церковного отлучения были одни и те же во все времена, «а если где и были изменения и добавления, то это не более как неизбежные результаты, с внутреннею необходимостью вытекающие из первоначальных принципов и воззрений».
Вновь возражают: «Епископ Диомид не имел права делать то, что сделал, потому что он один». А к кому, собственно, должны быть претензии, что он один?! Он и здесь всех виноватей?
Старец Нектарий Оптинский в 1922 году говорил: «Раньше Церковь была обширным кругом во весь горизонт, а теперь… как колечко, а в последние дни перед Пришествием Христовым она вся сохранится в таком виде: один православный епископ, один православный иерей и один православный мирянин. Я тебе не говорю, что церквей совсем не будет; может быть, они и будут, да Православие-то сохранится только в таком виде. Ты обрати внимание на эти слова. Ты пойми».
Наверное, явись собеседниками старца современные православные, они бы непременно сказали: «Один православный епископ? Не может быть! Это неканонично!! Верный епископат одной из частей Церкви, высшая власть которой удалилась от Истины, может, конечно, утвердить на законном основании автокефалию (15 Двукр.), но ведь для автокефального бытия необходимо иметь не менее четырех епископских кафедр. Значит, должно быть четыре епископа! А Вы говорите: один…».
Аналогично пророчествовал и святитель Феофан Полтавский, говоря, что в Церкви бедствия дойдут до того, что верными Богу останутся только один, два, много ― три иерарха. «Я не говорю от себя. А то, что я слышал от богодухновенных старцев, то и передал… Господь помилует Россию ради малого остатка истинно верующих».
Возражение 2-е: «Текст "Обращения" составлен Артемом Стадником, и потому не надо принимать его всерьёз».
Контраргумент: Чтобы в это поверить, надо это проверить. Но если и допустить, что так, это несущественно. Тексты заявлений, выступлений того же Патриарха (и не только его), как известно, создаются референтами, но звучат из его уст или выходят за его подписью (разумеется, после того, как он определил направление содержания, изучил, внес необходимые коррективы). И после того, как Патриарх взял за текст ответственность, никто не задается вопросом: кто же реально его писал? ― это не имеет значения.
Владыка Диомид издал свое «Обращение» за день до заседания Синода, назначенного на 18 июля с.г.; под дамокловым мечом репрессивных мер пошел ва-банк. Ради нас. По понятным обстоятельствам текст мог быть не вполне разработан (что поправимо: с формальной стороны его нетрудно будет усовершенствовать), но это мелочи, не нужно умалять сущностного содержания, как, увы, делают подличающие отец Борзунов и другие, снимая благословение Епископа Диомида с газеты «Пасха Третьего Рима» или возражая: «Ну что Вы, Владыка; зачем же так резко? Вы все не так поняли: нам и здесь хорошо, с еретиками под одной церковной крышей. Откажитесь от своего Обращения! Наш девиз: бороться за чистоту Православия без отрыва от еретиков. Так спокойнее. Не надо напрягаться, принимать тяжелых, ответственных решений, проявлять последовательность, ломать свою привычную, размеренную жизнь. ― и т.п.». Сообразив, что дело дошло до решительной развязки, многие трусливо отказали Владыке в поддержке и участии и не стыдятся указывать на то, что он-де нарушил букву закона (если что-то и нарушил, то вынужденно и оправданно! ― авт.), а всеми излюбленную прежде тему о том, что патриархийная бюрократия без счету нарушала каноны,― сразу закрыли и забыли. Владыка Диомид нуждается в поддержке: быстрой, решительной, деятельной, а мы… мы явно не понимаем, «что ныне лежит на весах и что совершается ныне…».
Понравились слова В. Захарьяна из его письма Владыке Диомиду: «Услышав Ваш глас, как глас Архипастыря, мы ― отцы Христовы… не можем не последовать этому гласу, ибо в ином случае из пассивных и безсознательных участников упомянутых грехов священноначалия становимся активными и сознательными их участниками. […] Главную роль, несмотря на формальные недостатки, Ваше Обращение сыграло: Вы отделились от ереси. Причем сделали это своевременно, до заседания соответствующего Синода. […] После этого не могут уже бездействовать клирики и миряне. […] Неужели Иерусалим вновь не узнает времени посещения своего?..».
Возражение 3-е: «Если следовать тому, что заявлено в «Обращении», то как выдержать без привычного регулярного Причащения?».
Контраргумент: У святителя Иоанна Златоуста есть слова: «Многие причащаются этой Жертвы однажды во весь год, другие ― дважды, а иные несколько раз. Слова наши относятся ко всем, не только к присутствующим здесь, но и находящимся в пустыне ― потому что они причащаются однажды в год, а иногда и через два года. Что же? Кого нам одобрить? Тех ли, которые причащаются однажды, или тех, которые часто, или тех, которые редко? Ни тех, ни других, ни третьих, но причащающихся с чистою совестию, с чистым сердцем, с безукоризненною жизнию» (ПСТ, т.12, кн.I).
Есть экклезиологический закон: осуждению подлежат не только непосредственные виновники отступления, но и все, имеющие с ними молитвенно-евхаристическое общение. Он вытекает непосредственно из учения о Церкви как едином мистическом Теле, «составляемом и совокупляемом посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена» (Еф.4:16; 1Кор.12:12), в котором «аще страждет един уд, с ним страждут и все уды» (1Кор.12:26). Преподобный Феодор Студит в связи с этим говорил: «…Не только неверных еретиков, не только блудников и прелюбодеев и других, творящих подобные непотребства, забирает под власть свою змий; но и тех, кои безразлично относятся ко всем таким и вступают в общение с ними, так как верно слово, что «касаяйся смоле очернится, и приобщаяйся гордому точен ему будет» (Сир.13:1). По сей причине, хотя меня и укоряют за то, я запретил православному поминать на священных поминаниях и на Божественной Литургии некоего, притворявшегося православным и не переставшего иметь общение с еретиками и еретичеством» (Добротолюбие, т.4, но в настоящий момент проверить цитату не можем; неясно, о каком 'общении' идет речь: литургическом или ином; если о первом, то другой случай?). Святитель Василий Великий говорит: «Если кто притязает исповедовать вполне Православную веру, но находится в общении с теми, кто ей противоречит, если по предупреждении не порвут этого общения с ними, то их не следует даже считать братьями». Согласно каноническим правилам, все общающиеся с отлученными должны быть сами отлучены (Апост. 10; Антиох. 2; Вас.Вел. 88).
Согласно ложному воззрению на устройство Церкви Христовой, каждый член ее спасается сам по себе, совершенно независимо от других членов. Главное ― самому стоять в Истине, «лично спасаться», а приступать к Таинствам можно в какой угодно православной юрисдикции, у каких угодно православных священников или епископов. «Мы ходим в храм к Богу, а не к священнику,― говорят некоторые.― А если этот священник отступает от Православия или канонов, то нас это ни в коей мере не касается. Архиереи и священники ― сами по себе, а мы ― сами по себе». (Словно две разные Церкви).
Непонятен следующий момент. В одном труде встретилась такая информация: «Согласно протестантскому лжеучению Таинства становятся благодатными и спасительными, главным образом, в силу веры лиц, к этим Таинствам приступающих, и независимо от чистоты вероисповедания самих совершителей. Известный догматист митрополит Макарий (Булгаков) писал: "Реформаты и лютеране измыслили учение, что действительность и действенность Таинств зависит не от достоинства и внутреннего расположения совершителя Таинств, а от расположения и веры лиц, приемлющих Таинства...". В Послании Восточных Патриархов 1723 г. "О Православной вере" говорится: "…Веруем, что сие Таинство святой Евхаристии совершается не всяким, а одним только благочестивым иереем, получившим священство от благочестивого и законного епископа, как учит Восточная Церковь" (гл.17)». Параллельно в курсе лекций по Сравнительному богословию В.Н.Васечко (ПСТГУ) утверждается, что условием действительности Таинств является «правильное их совершение законно поставленным священнослужителем, независимо от личного достоинства того, кто совершает и воспринимает его». Условием благодатной действенности Таинства служит «внутренняя готовность, степень веры и нравственного состояния человека, приступающего к Таинству». Неясно, как разрешить эти противоречия (если кто-то больше по этой теме читал и знает, пожалуйста, сообщите. Интересует также, за какой род провинностей священника Таинство вместо него совершается Ангелом).
Особый контингент верующих составляют так называемые «блаженно неведущие» об истинах Православного вероучения и непонимающие сущности ересей и отступлений. Такие неведущие будто спасаются самим своим невежеством в важнейших вопросах веры, этим невежеством оправдываются пред Богом и не несут поэтому никакой ответственности. Но Евангелие ясно возражает такой постановке вопроса: «Неведевый же, сотворив достойная ранам, биен будет мало» (Лк.12:48). Блаженный Феофилакт Болгарский поясняет: «Иные спрашивают: пусть так, что справедливо наказывается знавший волю господина и не сделавший по ней, но почему наказывается тот, кто не знал? Потому, что и он мог узнать, однако ж не захотел, а по безпечности сам сделался виновным в незнании. Устрашимся, братия! Ибо если тот, кто совершенно не знал, достоин наказания, то какое извинение оправдает согрешающих при знании…».
Невежество в делах веры никогда не считалось заслугой или добродетелью. Незнание духовных законов не освобождает от ответственности. Свт. Феофан Затворник говорил: «Всякий неведущий Истины есть уже отступник ее и изменник общества верующих или святой Церкви. Строго? Но так есть».
Наконец, в своем 1-м правиле свт. Василий Великий между вождями ереси или основателями раскола и всеми теми, кто последовал за ними по простому неведению, не делает никакой разницы, называя последних общим именем «народ ненаученный», и говорит, что вместе с ересиархами и расколоучителями «отступили некоторые другие, оставив кафолическую Церковь». Здесь святитель Василий ясно дает разуметь, что не только сами еретики и возглавители раскола или самочинного сборища отпадают от Церкви, но и весь общающийся с ними «народ ненаученный».
Несомненной аналогией настоящей ситуации звучат приводимые В.Захарьяном слова сщмч. Дамаскина (Цедрика) из письма к сщмч. Серафиму (Самойловичу): «…Погрешают те.., кои понимают всю неправду и проистекающее из нее зло [в данном контексте ― сергианства], но по инертности своей или по малодушию остаются в рядах тех. Еще больше погрешают те пастыри, кои разбираются в положении, но благодаря трусости своей или, того хуже, по материальному расчету остаются в рядах [сергиан], увеличивая количество и значимость их. К несчастью, таковых немало.
Что же касается тех рабов Божиих, коим дано разобраться в положении, осознать неправду и зло.., те обязаны не только выступить с протестом против деяний митрополита Сергия и присных его.., но и своим примером должны показать свое противление совершающейся неправде и соблазну, порывая литургическое общение [с сергианами], не посещая храмов их, делая все возможное для приближения момента соборного суда над беззаконниками.
[…] Ныне совершается суд Церкви Российской, и каждый свободной волей избирает путь свой».
Возражение 4-е: «Главное ― пройти мытарства, главное сейчас ― церковная исповедь, Причастие, самоисправление… (и побоку «политику» и взывания Владыки)».
Контраргумент: Вспоминаются слова святителя Игнатия (Брянчанинова): «Гоняясь за мелочами, мы можем упустить важнейшее». Для нас тяжелее и страшнее изменить праведному призыву Владыки Диомида, чем на протяжении определенного времени не целить душевные немощи по принятому образцу. Да, мы каемся и очень сожалеем о своих недостатках, но «оцеживать комара» в известном порядке (традиционные службы ― традиционные исповедь и приобщение) не считаем в настоящее время целесообразным. То есть у нас «верблюды», конечно, но, чтобы избавиться от них, мы или найдем единомысленного священника, или пока просто попросим непосредственно у Бога прощения.
Возражение 5-е: «Надо всех любить, всех! Не вставать в оппозицию Патриарху, ходить в храмы, не осуждать, терпеть… Так мы будем бороться изнутри, обличать неправых иерархов самим своим присутствием в храмах ― и не впадем в раскол».
Контраргумент: На ум приходят слова русского мыслителя Ивана Ильина из труда «О сопротивлении злу силой» (1925). Он писал, что непротивление злу не является позицией мужественного человека, человека веры, человека Церкви, зрелого в нравственном, социальном и гражданском отношении. Это, по его оценке, идеализация робких, противогражданственных, патриотически мёртвых характеров, это религиозное безволие и духовное безразличие. Этот толстовский взгляд работает на снижение уровня ответственности, он дает ложную видимость согласия с учением Христовым.
И.А. Ильин писал: «Таков духовный закон: не сопротивляющийся злу поглощается им». Кто непримирим со злом, тот не может не бороться с ним, он чувствует в себе духовную необходимость каждый раз поступать согласно долгу, и это формирует в нем основные убеждения и благородство характера, «живой костяк личного духа».
Меч должен действовать во имя Духа ― и в этом, как писал Ильин, прямая религиозная и патриотическая обязанность человека. Толстой это отрицал: он пошел по пути абстрактного морализма. С точки зрения же Ильина, моралист ― это «существо испуганное», он боится быть мужественным и уклоняется от борьбы.
В непротивлении злу нет подлинной любви. Безволие не остановит зла уступками и расчетами. Злу нельзя отдавать ничего своего, если это «твое» есть больше, чем твое, если оно есть в то же время Божие: Святыня, Церковь, Родина или их вещественное воплощение. И в этом проявлении любовь не будет «ни безразличием, ни самодовлеющей чувствительностью, ни робким попущением, ни безвольной жалостью, ни соучастием» (см. Василенко Л.И. Введение в русскую религиозную философию. М., 2006).
Тем же, кто пеняет Владыке Диомиду на то, что он «пошел на крайние меры, когда нужно было просто терпеливо обличать, взывать к совести Патриарха и членов Синода, ожидая Поместного Собора, который непременно когда-нибудь соберется», напомним фрагмент басни И.А. Крылова о некоем поваре, оставившем кота стеречь съестное от мышей и по возращении заставшем его нагло доедающим «охраняемое»:
«Ах ты, обжора! Ах, злодей!»
Тут Ваську Повар укоряет:
[…] Бывало, за пример тебя смиренства кажут ―
А ты… ахти, какой позор!
Теперя все соседи скажут:
Кот Васька плут! Кот Васька вор!
[…] Он порча, он чума, он язва здешних мест!»
(А Васька слушает, да ест).
Тут ритор мой, дав волю слов теченью,
Не находил конца нравоученью.
Но что ж? Пока он пел,
Кот Васька все жаркое съел.
А я бы повару иному
Велел на стенке зарубить:
Чтоб там речей не тратить по-пустому,
Где нужно власть употребить.
Возражение 6-е: «Владыка Диомид подвел под анафему всех православных Русской Православной Церкви начиная с 1917 года, в том числе и святых этого периода. Это невозможно, его анафема недействительна и т.д., и т.п.».
Контраргумент: Далеко не всех православных трагического периода Владыка подвел под анафему. Следует просто внимательно перечитать соответствующий пункт (п.3) Определения («Для ограждения православных христиан от цареборческой ереси, применяя право Православного епископа, провозглашаю анафематизм Недели Православия еретикам-цареборцам ― патриарху Алексию II, митрополиту Смоленскому и Калининградскому Кириллу, митрополиту Минскому и Слуцкому Филарету, и всем их предшественникам, участвовавшим в антимонархическом февральском бунте 1917 года, и всем вместе с ними помышляющим…» ― и далее); а также обратить внимание на пункт 9: «Призываю всех русских архиереев, повинных в ереси цареборчества и прочих ныне господствующих ересях, принести определенное Православной Церковью покаяние для обезпечения возможности восприятия ими канонических полномочий на совершение епископского служения».
Возражение 7-е: «Не может быть никакой анафемы! Царь нас искупил! С того момента, как он отрекся от власти, клятва на нас уже не лежит. Владыка Диомид и те, кто его поддерживают, отрицают искупление Царем России».
Контраргумент: Искупление НЕ ДЕЙСТВУЕТ автоматически, оно действует ТОЛЬКО при условии сознательного покаяния.
Согласно православной сотериологии, спасение синэргично, оно предполагает соработничество Бога и человека. «Само понятие 'спасение' имеет две стороны: объективную и субъективную. Объективная сторона ― это все то, что сделано ради нашего спасения Богом и является для нас даром (в христианском богословии объективная сторона спасения называется Искуплением). Субъективная сторона ― это те усилия, которые нам необходимо приложить, чтобы этим даром воспользоваться, усвоить его» (см. Давыденков Олег, иерей. Догматическое богословие. Курс лекций. Ч.3. М., 1997).
Применительно к «русскому вопросу», вспомним примечательный сон митрополиту Московскому Макарию, когда незримый Голос сказал: «Государь взял вину русского народа на себя, и русский народ прощен». Но необходимо понимать, что прощение духовно действует ЛИШЬ вместе с осознанием греха грешниками и с их покаянием ― до тех пор оно остается невостребованным.
Что мы ныне имеем? Архиерейский лжесобор 2008 года отрекся от церковного учения о православном Самодержавии как Богоданном и единственно верном и приемлемом для России государственном строе и выказал полное непонимание удерживающей сути православной Монархии; незадолго перед тем, 24 декабря 2007 года, на Епархиальном собрании г. Москвы официально отвержены были ― как «недопустимые», «душевредные», «антиканоничные», «уродливые и духовно опасные» ― чины Всенародного покаяния (см. «Обращение Патриарха Алексия II к клиру, приходским советам храмов г. Москвы, наместникам и настоятельницам ставропигиальных монастырей»). Владыка Диомид безупречно, математически логичен, а мы ― дураки и трусы. И до слез стыдно за тех, кто его кристальному исповедничеству, страданиям и боли за нас пытается противопоставить беспомощные, нелепые, малодушные доводы…
И последнее. Пора усвоить, что Государь не отрекался от престола и от присяги никого не освобождал. Царь подписал не Манифест, какой только и подобает подписывать в такие моменты, а лишь телеграмму в Ставку с конкретным, единственным адресатом ― «начальнику штаба». Документ, содержащий якобы «отречение» Императора Николая II Александровича, намеренно был составлен Государем с нарушением Законов Престолонаследия; его формулировки, за карандашной подписью, прямо шли вразрез со Сводом Законов Российской Империи. Государь знал, что документ этот незаконен. С какой целью он составил его? Телеграмма Государя в Ставку была единственно возможным в тех обстоятельствах призывом его к своей армии. Из этой телеграммы, спешно разосланной в войска, всякому верному и честному офицеру было ясно, что над Государем творят насилие, что это государственный переворот, и долг присягнувшего на верную службу Царю и Отечеству повелевает спасать Императора, чего, однако, не случилось. Войска сделали вид, что поверили в добровольное сложение Государем церковной власти.
«Не встала армия спасать Царя! Хотя никакой документ об отречении, будь даже всамделишный Манифест от отречении, не освобождал воинство от присяги и крестоцелования, если об этом в документе не говорилось напрямую,― пишет Т.Л. Миронова.― Год спустя, когда Император Германский Вильгельм отрекался от престола, он специальным актом освободил военных от верности присяге. Такой акт должен был подписать и Государь Николай II Александрович, если бы действительно мыслил от отречении». Недаром и Керенский, и Милюков, и Родзянко были так огорошены неожиданным текстом Царской телеграммы в Ставку и постарались спрятать ее, не объявлять, не публиковать. Милюков говорил: «Не объявляйте Манифеста… Нам передали текст… Этот текст совершенно не удовлетворяет…» (см. Миронова Т.Л. Из-под лжи. СПб., 2005).
Возражение 8-е: «Блаженная (старец) N сказали: "Патриарха поминать, в храмы ходить". Это великие рабы Божии! А посему, что они сказали, то, значит, и правда. Они ведают больше Епископа Диомида. […] Не понимаете почему? А вы не рассуждайте! Много мудрости ― много печали...».
Контраргумент: Отсутствие четких, «массовых» схем в каком-то смысле представляет большое неудобство: люди любят, чтобы их направляли, ими руководили, указывали, как поступать и что думать. О бремени свободы Ф.М. Достоевский написал, что «нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается». Именно это бегство от необходимости постоянно совершать свой духовный выбор и страшиться ответственности за него породило, в частности, в религиозном сознании западного христианства идею папы ― человека, который делает этот выбор за всех. Возникновение института единоличной церковной власти на Западе (впрочем, такая тенденция ― пусть на психологическом уровне ― уже отчасти прослеживается и у нас) в немалой степени можно рассматривать как проявление этого всеобщего бегства от свободы и ответственности, желания четких правил, внешних критериев и рецептов Истины. «Рим высказался ― дело кончено» ― в этой древней пословице воплотилось желание миллионов людей знать, что существует некто, кто ближе к Богу, чем они, а потому сможет избавить их от необходимости самим познавать волю Божию. А вслед за стремлением передать кому-либо собственное бремя свободы и ответственности обыденное религиозное сознание неизбежно проникается жаждой несомненной уверенности в человеке, на которого оно возложено. Таковы причины полумистического восприятия личности авторитета, которому люди передоверяют право собственного духовного выбора, право знать волю Божию и решать за них, как ее должно исполнить (см. Васечко В.Н. Сравнительное богословие. Курс лекций. М., 2000).
Дух соборности поддерживает убеждение, что истина принадлежит Богу, Который открывает ее всем людям. Знание Истины не является прерогативой только избранного лица (в данном случае ― блаженной N, чье указание слепо принимается на веру, поскольку она права «по определению»), иначе это предполагает известный элитизм, «аристократию духа», в чем можно обнаружить элементы гностической ереси.
Святитель Василий Великий в своих писаниях проводил различие между авторитетом харизматиков (людей, наделенных духовными дарами) и авторитетом церковной иерархии, подчеркивая, что конфликта между ними быть не должно. Именно в епископах церковное Предание всегда видело залог единства и центральный авторитет Церкви. В «Догматическом богословии» митрополита Макария (Булгакова) указывается, что от епископа «проистекают для нее [Церкви] и учение, и священнодействия, и управление». (Разумеется, подразумевается не «механизирование» Истины: понятно, что епископ предположительно наделен даром учительства, однако, в действительности, как известно, многие церковные иерархи были еретиками. Поскольку же Владыка Диомид от ереси чист, то умалять его достоинство неправомерно). История Церкви знает примеры таких великих святых и мистиков, как преподобные Симеон Новый Богослов и Серафим Саровский, которые лично достигли высшей ступени богопознания, но и такие святые никогда не заявляли права на особый авторитет.
Касаемо же возражения оппонентов: «…А вы не рассуждайте: много мудрости ― много печали». Можно и продолжить: «Много радости от многого невежества…». Разумеется, смысл данного ходячего изречения в том, что Истина сурова и горька, но не нужно бояться серьезно и мужественно размышлять о ней, ― а не в том, что надо безрассудно верить в то, во что тебе предлагают верить, не обдумывая и не вникая (а то настроение испортится). Рассуждение, кстати, признается высшей добродетелью, которой должна подкрепляться любая другая, чтобы быть истинной: «Без рассуждения простота превратится в глупость, а любая добродетель ослепнет и вместо пользы начнет приносить вред» (свт. Кирилл Александрийский); «У опытных монахов рассуждение ценится превыше любви» (архиепископ Иоанн (Шаховской)).
В заключение можно пожелать всем ознакомиться с выдающимся и чрезвычайно актуальным исследованием священномученика Владимира (Богоявленского), митрополита Киевского и Галицкого «О праве церковного отлучения, или анафематствовании».
Православные жители с. Дивеево,
осень, 2008
|
Вход
FAQ
Поиск
